«Скоро начнется фрикоделическая эра, будет чем безумнее, тем круче» – Метрополь
Накануне праздничного концерта Найка Борзова, который состоится 24 мая в Питере, с ним пообщался наш корреспондент. Сперва речь зашла о творчестве, но вскоре беседа перетекла в плоскость проблематики будущего и мирового сакрального знания.
— Считаете ли вы нынешнюю панк-сцену своим наследием, гордитесь ли тем, что сейчас там происходит?
Джон Грин, автор романа «Во всем виноваты звезды»
— В книге присутствует писатель. Не вы ли его прототип?
Но я не мог сказать, так как и сам не знал ответа на вопросы, которые поставил перед читателями. Если бы я написал что-то окончательное, однозначное, писем могло бы быть и больше, и меня бы упрекали в том, что я все испортил. Так часто бывает с авторами и читателями, как я теперь знаю. Читатель хочет видеть то, что он хочет, и я не могу всегда идти у него на поводу. Я считаю, что конец не всегда должен объяснять то, к чему читатель придет сам. Я думаю, что принять тот факт, что не на все вопросы есть ответы, очень трудно, особенно в возрасте, когда из подростка ты переходишь в тот возраст между юностью и зрелостью, особенно требующий ответов. Как автору мне интересно, можно ли продолжать жить с надеждой на что-то в той реальности, которая тебя окружает. Я думаю, что можно. Надежда должна быть. Но не хочу отрицать существование и важность неопределенности. В этом я согласен с позицией Ван Хотена. Но, по-моему, он является одним из тех, кто путает честность с жестокостью. Я не согласен, что жестокость — необходимая часть честности. Среди моих читателей много больных раком и другими тяжелыми заболеваниями. Я нахожусь с ними в довольно тесном контакте и стараюсь изо всех сил быть с ними честным, но ни в коем случае не жестоким, помня о том, что доброта в честности вполне возможна.«Скажи мне, какой конец у книги. Ты же автор! Ты должен знать!».) Многие из писем были написаны в очень требовательном тоне: Смеется.) Но он в чем-то является для меня темным зеркалом, в котором я могу найти и свое отражение. Кстати, я тоже получаю много писем. Началось это с моей первой книги, опубликованной в 2005 году. У нее открытый финал. Всем хотелось знать, что же случилось после. Совсем как у Ван Хотена. (Смеется— В какой-то степени. Хотя я стараюсь не быть таким, как мой герой. (
Это и есть ваш прогноз для «русского» Донбасса?
Донбасс, думаю, будет очищен. Есть робкая надежда, что террористы сами перебьют друг друга. Конечно, в идеале, было бы то, что я всегда говорил: российские войска должны были оказаться на Донбассе только с одной целью – объединиться с силами АТО и покончить с этим уголовным гнездилищем. Жизнь – неожиданная штука. Вполне возможно, что так и будет. Потому, что российская жизнь уже трещит по швам.
REUTERS
Но тогда рейтинг президента РФ упадет, ведь это будет воспринято так, что Путин «сдал русских», «слил Донбасс», «прогнулся под америкосов»…
Я думаю, что для его 86% он найдет объяснения. У него очень хороший пропагандистский аппарат, у него все в порядке с умением дипломатически изворачиваться. Поэтому он найдет необходимые слова. Особенно, когда станет понятно, что на кого-то надо спихивать Боинг, тут же выяснится, что все эти люди не имеют никакого отношения к российской власти, что это преступники, негодяи. Я думаю, что будет очень любопытно посмотреть, как Россия всех этих донбасских витязей русского мира будет выдавать Киеву то ли пригоршнями, то ли по одному.
Е.СУРОВ: Так дело же не в том или не только в том, кто дал приказ. Мы сейчас просто говорим о временах. Вот это происходит в наше время.
Л.АЛЬБУРТ: Ну что же? А у нас Макдугала убили.
Е.СУРОВ: То есть вы считаете, что уровень преступности в России сопоставим с уровнем преступности в США?
Л.АЛЬБУРТ: Вы знаете, у нас в тюрьмах сидит три миллиона человек, причем многие сидят за то, что они, например, курили марихуану. Поэтому… Опять же, я лично предпочитаю жить в Америке. И я вынужден согласиться с вами, что американская система правосудия более хорошая, более честная, чем русская, которая только создается. Там же нет прецедентов. А вы хотите сказать, что при Ельцине правосудие было такое уж хорошее?
Е.СУРОВ: Я хочу сказать, что при Ельцине была сделана попытка построить такую систему.
Скажем, Путин уменьшил налог до 13 процентов, что некоторым не очень нравится, это что касается республиканцев. А консерваторы вроде меня это одобряют. А вот выступил бы какой-нибудь его противник – тот же Касьянов, - который сказал бы: знаете, нет, нужно сделать налог 20 процентов, чтобы больше тратилось денег на образование, скажем. Вот был бы какой-то такой спор. А там же ведется спор о том, что Путин – плохой, и нужно его заменить. А кем заменить, неважно. Если говорить ближе к шахматам, помните, у вас был в свое время союз Каспарова и Лимонова? Это же совершенно разные люди. Каспаров – западник…когда я слушаю русскую оппозицию, очень редко слышишь какие-то конкретные призывы. Что нужно делать?Л.АЛЬБУРТ: Я и не осуждаю Ельцина. Он поломал старую систему. Новую построить не смог, не сумел, не успел. И вот пришла новая команда, Ельциным же выбранная, и сумела – слава богу для России и, я думаю, слава богу для Америки – навести хоть какой-то порядок. Более того, когда в России есть оппозиция… Оппозиция – нужна. Но
Е.СУРОВ: Этот союз базировался на очень простой основе: они защищали 31-ю статью Конституции, и всего-то.
Л.АЛЬБУРТ: Есть люди, с которыми вместе ничего нельзя защищать. Человек, у которого совершенно противоположные взгляды на всё… Это было безумие, и из этого, естественно, ничего и не получилось. Я понимаю, Лимонов сейчас – человек среди либералов неуважаемый, потому что он такой ура-патриот, "Крымнаш" и так далее, поэтому его сейчас уже и не приглашают на все эти либеральные тусовки. А раньше я его все время видел на RTVi, он вещал.
Е.СУРОВ: Это очень хорошо, что вы смотрите RTVi и слышите всю эту оппозицию, потому что подавляющее большинство россиян эту оппозицию не слышат. Вы знаете, что канала RTVi на подавляющем большинстве территории России просто нет?
Л.АЛЬБУРТ: А "Эхо Москвы"?
Е.СУРОВ: Но вы можете себе представить разницу аудитории "Эха Москвы" и государственных телеканалов?
Это же было то же самое. Чем хуже, тем лучше. Вот будет война с Германией – даст бог, они нас победят, тогда будет революция в России. Когда Владимир Ильич был молодым, и был голод на Волге, он участвовал в комиссии, которая пыталась помогать голодающим, но он делал все, чтобы работу этой комиссии соввать. Поскольку он считал, что чем больше голод, чем больше погибших, тем больше пятно на батюшке-царе и его опричниках, и тем скорее народ возьмется за топоры. И вот сейчас, когда слушаешь людей… Не всех, есть люди нормальные, более или менее адекватные, с моей точки зрения, включая самого главного человека с длинными волосами на "Эхе Москвы" Алексея Венедиктова. Он не любит систему, но он, по крайней мере, не дрожит, когда о ней говорит. И он не говорит в том смысле, что главное – лишь бы не эта власть, чтобы она поскорее менялась. Кто-то говорил, что надо, чтобы власть менялась очень часто. Чем чаще власть меняется, тем лучше.если бы Александр Исаевич был сейчас жив, он бы сравнил ее с нынешней, антипутинской интеллигенцией. Они не во всем, но во многом напоминают российскую интеллигенцию, которая боролась с батюшкой-царем. Это люди типа Керенского, Владимира Ильича Ленина, тогда еще Ульянова. Л.АЛЬБУРТ: А газеты? "Независимая газета", Константин Ремчуков, которого я видел вчера на том же RTVi, и который говорил, как все плохо, как ужасно, и так далее? А будет еще хуже. А экономист Алексашенко говорит, что будет хуже, хуже, скоро вы все почувствуете это и возьметесь за лом, и скоро наконец-то холодильник победит телевизор. Это мне, конечно, что-то очень напоминает. Я недавно перечитывал Солженицына – опять же, и всем очень советую это делать, - он написал статью "Чем грозит Америке плохое понимание России", которая, в свою очередь, подвигла меня написать свою статью. Он и тогда был прав, и сейчас прав. А еще у Солженицына была такая статья "Образованщина", где он сравнивал интеллигенцию российскую с интеллигенцией советской. А
Е.СУРОВ: Да не надо часто! Давайте, чтобы она менялась раз в четыре года или теперь уже раз в шесть лет, по Конституции.
Опять же в советское время информации было куда меньше. Я согласен, что сейчас не всё проходит и так далее. Но в советское время единственное, что было, - это "вражеские голоса", которые глушились, и надо было очень тщательно к ним прислушиваться. Даже газеты из соцстран продавались только в Москве, а уж газеты из капстран вообще не продавались. А сейчас у вас там есть "Независимая газета" – явно антипутинская. И еще есть множество других, я уверен, потому что об этом говорят и комментаторы…Если народ, пусть даже 60 процентов населения, хотят, чтобы власть оставалась, зачем же ее менять?Л.АЛЬБУРТ: Женя, а почему?
Е.СУРОВ: Извините, я бы все-таки предостерег вас от того, чтобы по словам Ремчукова на "Эхе Москвы" судить о его газете. Вы знаете, у меня тут еще одна ваша давняя цитата заготовлена, она короткая: "Уже в самолете – это вы говорите о том давнем дне 1979 года, - что-то во мне шевельнулось. Но я взял в руки газету "Правда", бросил взгляд на первую страницу, и последняя тень сомнения исчезла". Так вот я вам хочу сказать, что сейчас… Конечно, сейчас подобный отъезд невозможно себе представить. Но если в самолете бросить взгляд на первую страницу любой разрешенной в России газеты – они, конечно, разные, но все-таки, - то я вас уверяю, что и сейчас последняя тень сомнений исчезнет.
пойдите и купите украинскую газету. Вы же можете ее купить тоже? Вы же можете видеть, наверное, киевское телевидение в Москве?Л.АЛЬБУРТ: Я не думаю. Во-первых, есть та же "Независимая газета", есть "Московский комсомолец", и так далее. Кроме того, я не знаю,
В. Дымарский― Но страна же должна как-то существовать, тем не менее. Она же не может в пустоте существовать.
А. Невзоров― У страны есть один единственный путь – путь в НАТО, в Европу, в абсолютную интеграцию. В мир и приязнь…
В. Дымарский― Невзоров — чистый либерал.
А. Невзоров― Я вообще не либерал. У меня нет никаких политических взглядов.
В. Дымарский― А это не политические взгляды, это идеологические.
А. Невзоров― Мне предлагают оценить ситуацию, я ее математизирую и высчитываю. Эти вектора, какими они должны быть. У меня нет здесь личных пристрастий. Мне все равно, как вы будете тут забавляться, потому что я в любом случае найду себе применение. Я, правда, не занимаюсь политикой и не интересуюсь ею. Но здесь это настолько очевидно и понятно, что не надо быть даже не только математиком или специалистом, здесь не надо быть даже цыганкой, чтобы увидеть все, к чему это идет.
В. Дымарский― То есть встать и пойти на поклон Западу. Скажут вам очень многие.
А. Невзоров― Так уже неважно, что они скажут сейчас. И к тому же надо понимать, что Запад это реальная родина России. Это ее реальная колыбель…
В. Дымарский― А с евразийством нам быть. Мне очень понравилось одно определение Юрия Сергеевича Пивоварова, кстати, историка нашего. Я говорю: в чем евразийство. Он говорит: государство — азиатское, культура – европейская.
А. Невзоров― Вы знаете, сейчас показывают возможность преваляции, скажем так, культуры над государственностью во всем мире. И только самые дикарские страны демонстрируют доминацию государства над культурой. А культура вся западная, культура европейская и здесь никакого унижения, нет никакого поклонения. Это возвращение домой, к тому, о чем мечтал Петр, к тому, о чем мечтало все то лучшее, что было за два или три века в России.
В. Дымарский― Это особенно весомо звучит из Санкт-Петербурга.
А. Невзоров― Пожалуйста.
В. Дымарский― В окошко европейское здесь все время смотрим.
А. Невзоров― Если вам нравится, конечно. Пока что у нас жгут книги кое-где.
В. Дымарский― Сейчас сожжение книг был фонд Сороса. Очередная порция книг в костер пошла.
А. Невзоров― Вообще очень вредная привычка власти давать чиновникам разговаривать. Им бы надо было взять пример с известного художника…
О. Бычкова― А давайте мы тоже возьмем пример с известного художника и пока не дадим вам больше разговаривать. А прервем вас на несколько минут. Александр Невзоров у нас персонально наш в студии в Санкт-Петербурге.
НОВОСТИ
всем привет кому понравился фильм?
привет габи мне очень кстати приходи ко мне в гости
хорошо только после съемок
окей
Сейчас такая тенденция, что женщины работают, рулят всем, а мужики отращивают животы дома – в чем причина, по-вашему?
Сейчас все стоит на голове во всех областях, все поменялось. В таком контексте ничего нет странного в том, что человек в 26 лет становится нудным и тупым 60-летним старпером. Мы сейчас находимся в конце того самого периода деструкции, внутреннего разложения. Возможно, эта человеческая формация не достойна того, чтобы жить. Пускай все начнется сначала, с первобытного общества. Надеюсь, память следующей формации человечества сохранит такие ужасные вещи, как Борис Моисеев, например.
— Есть ли, по-вашему, срок, после которого музыкант должен уйти?
— Не знаю, что со мной станет, когда я буду в возрасте. Может, буду совершенно неадекватным и перестану понимать, что к чему. Сейчас я вижу, что многим артистам пора уйти и не появляться нигде в принципе. Не знаю, наверное, пока человек собирает залы, он уходить и не должен.
— О нет! У меня не было абсолютно никакого желания делать из этой книги фильм. У моих книг довольно неприятный опыт общения с Голливудом. Не хотелось повторять его. Продюсерам пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить меня уступить права на экранизацию. Я сопротивлялся.
— В чем все-таки заключались ваши сомнения?
— Ну, это же очевидно. Главная героиня на протяжении всей картины должна ходить с кислородными трубками в носу и таскать за собой баллон с кислородом. При этом в фильме романтическая история, первая любовь. Я не думал, что Голливуду это может быть интересно, что кто-то захочет вкладывать деньги в заведомо грустный фильм, рассказывающий о совсем молодых людях, которым суждено умереть, даже не достигнув возраста, когда можно пить шампанское. Зрители не любят плакать в кино. Они идут в выходные дни в кинотеатры получить положительные эмоции. Но даже при наличии юмора в моей книге позитив там в таких вещах, о которых мы в будничной жизни просто не задумываемся.
Сейчас многие российские оппоненты действующего президента РФ дают советы и критикуют Украину, многие считают, что в Украине можно построить «другую Россию, без Путина». Почему вы воздерживаетесь от советов?
Я вообще никому советов не даю. Это бессмысленно. Как можно давать советы чужой стране? Кто я этой стране, чтобы давать ей советы? Кроме того, я не отношусь к оппозиции. Я в этом вопросе сторонний математик-наблюдатель, которому предложили вычислять и делать выводы. Мои выводы таковы, каковы есть. Для меня картина предельна ясна.
Вместе с тем, я не готов и никогда не пойду в оппозицию потому, что, в конце концов, я имею право презирать империю, Путин имеет право на империю молиться. Вероятно, последствия моего презрения и его мольбы будут разными, но он ответит за свои действия, он достаточно храбрый и смелый человек. К тому же, я помню эту оппозицию, как она визжала, заливалась счастливым хохотом, наблюдая, как меня арестовывают, как закрывают телевизионные программы, газеты, как расстреливают парламент. Я помню эту оппозицию, они ничем не лучше нынешних черносотенцев. Ничем. Они обеспокоены тем, что сейчас закрывают их, а не они закрывают.
Посмотрите, вроде не глупый человек Гарри Каспаров, но сколько кровожадности и безответственности, сколько знакомых нот прозвучала в его последнем призыве о постпутинской России. Мы же помним, что Марат и Робеспьер были законченными либералами, что они молились на свободу, и чтобы никто не мешал молиться, они готовы были вести на плахи тысячи человек. А я не готов вести на плахи тысячи. Я полагаю, что единственная забота, которая должна быть – это забота о возможностях развития и благополучия. Все остальное стоит три копейки.
Вы были одним из самых известных журналистов в 90-х, потом у вас была большая пауза, вы занимались изучением лошадей… Почему вернулись в журналистику?
Л.АЛЬБУРТ: Вы знаете, я не фанат, и у меня не было особого желания. В свое время, по-моему, у Виктора Львовича спросили, что если бы ему дали возможность стать чемпионом мира, дал бы он себе отрубить руку, и он сказал, что да, дал бы себе отрубить руку. Я не знаю, говорил ли он это, я слышал уже апокриф. Но я бы себе руку рубить не дал за звание чемпиона мира. Для меня это не было мерилом моего "я", я просто жил, просто зарабатывал шахматами, вот и все. Я смотрю на вещи разумно. Я сильный шахматист. И когда уже стал жить в Америке, то здесь я, конечно, поднялся выше, как и большинство людей, которые тогда уехали из СССР. Они все, кто уехал в Америку или вообще на Запад, сильно поднялись в рейтинге. Тот же Генна Сосонко. Он был хорошим шахматистом, а здесь стал очень сильным гроссмейстером. Рома Джинджихашвили тоже стал очень сильным гроссмейстером. То есть я думаю, что сочетание нашей советской шахматной базы и свободы – когда ты сам себе выбираешь турниры, ну и плюс само ощущение свободы, что очень важно, для меня, по крайней мере… Хотя у меня были прекрасные отношения с шахматным руководством и на местах, и даже с Виктором Андреевичем Батуринским. Но все равно, для меня было неприятно находиться в самой системе. А здесь все прибавили, и я прибавил. И конечно, в первые годы я здесь себя чувствовал, по сравнению со своими американскими коллегами, да и не только американскими, очень уверенно. Возможно, я был слишком оптимистичен, но, играя партию, допустим, с Любоевичем, я думал: слушайте, кто такой Любоевич, когда я Полугаевского обыграл! Я с ним положительный счет имею. Я с Талем играл – сначала одну партию проиграл, потом делал ничьи, причем в основном он со мной их делал, а он с трудом убегал. И кто такой этот Любоевич?! Или там Тимман. Что они знают? Не говоря уже об американских гроссмейстерах и так далее. То есть я тогда был слишком оптимистичен. Вот такая вера у меня в себя была, базировавшаяся именно на том, с какими людьми я играл. С Карповым играл. Пусть проигрывал, но боролся. С Каспаровым играл. С Ботвинником занимался, с Леней Штейном. То есть учился у величайших людей. И это мне давало большие силы. Но я все равно считал, - даже когда выигрывал первенства Америки, что я все равно… Ну, хорошо, я пятнадцатый по рейтингу в мире. Ну, могу стать пятым или шестым, если буду много заниматься, и если еще пойдет карта. Но я понимал, что ни с Карповым, ни с Корчным, каким он стал – Витя ведь тоже очень здорово прибавил, я это знаю, поскольку сам с ним занимался, когда сбежал, - ни, тем более, с молодым Каспаровым, который уже начал появляться и с которым я еще успел сыграть в СССР, и он меня обыграл... Я понимал, что, конечно, на что-то реальное, даже на финальный матч с претендентов, рассчитывать не приходится. И это меня не особенно страшило. Я помню – опять же, я хотел бы немножко покозырять великими именами, - что когда я выиграл в последний раз первенство Америки в 1990-м году, причем очень убедительно – я просто громил своих соперников - Сейравана, Кристиансена... А с Длуги, которого тогда избрали президентом федерации, мы первые две партии завершили вничью, потом играли блиц, и я его обыграл, а он был в блице куда сильнее меня. То есть у меня игра пошла здорово, и качество игры было хорошее, хотя мне тогда уже исполнилось сорок пять.
, где он очень хорошо объяснял Америке, которая очень плохо понимала, что там происходит. Там была главная идея помочь Горбачеву, и он очень хорошо объяснял, что помогать ему не нужно, а нужно помогать, допустим, Ельцину или диссидентам, или бастующим шахтерам, и так далее. Так что он сыграл очень большую роль в крушении Советского Союза, за что, я думаю, Россия и история должны быть ему очень благодарны.Гарик для нас был, конечно, самым прекрасным чемпионом-антисоветчиком, поскольку он, благодаря своему чемпионству, имел доступ на самые важные телевизионные программыИ после этого мы были в Вашингтоне у Эдика Лозанского – был такой очень известный диссидент. А у него был Каспаров и Володя Буковский, он тогда с Каспаровым очень дружил, тем более Буковский шахматист, любитель шахмат. Идет какой-то разговор, Буковский поздравляет меня и говорит: "Лева, что ты все время занимаешься политикой? Ты займись лучше шахматами серьезно. Мы тебе поможем, ты станешь чемпионом мира, и будет у нас свой антисоветский чемпион мира". Конечно же, он шутил, на 90 процентов. А Гарик сразу заерзал и говорит: "Не надо, ни в коем случае! Лева, ты в политике очень нужен, ты прекрасен в политике! А зачем вам свой чемпион мира? Я ваш чемпион, я уже есть!". Это, конечно, всё шутка.
Е.СУРОВ: Как же так все-таки получилось, что ваши взгляды сейчас настолько разошлись с Гарри Кимовичем? Только если не длинно отвечать.
Л.АЛЬБУРТ: Сложно сказать. Я даже не знаю, как вам ответить. Может, он захотел стать совершенством. Но в России трудно было ожидать лучшего. Я же говорю, если бы, условно, Солженицын вернулся в Россию в самом начале, как только можно было приехать, а не дописывал бы свое "Красное колесо", если бы Буковский вернулся в Россию, и боролся бы там, внутри, а не ждал бы, пока соберутся какие-то люди и дадут ему денег, чтобы он мог издавать газеты, и так далее, то, может быть, все пошло бы другим путем. Если бы моя Америка и президент Буш, вместо того, чтобы поддерживать Ельцина "Не трогай коммунистов!", а помогли бы ему запретить коммунистическую партию, сказали бы Ельцину, кто его люди. Допустим, Буковский – его человек, ему Америка доверяет и Запад доверяет, сделай его премьер-министром, а не Черномырдина или кто у него там был в те годы. Или потом Гайдар. Если бы это произошло, то, может быть, все пошло бы тогда другим путем. А так, как оно пошло, в 1999 году, мне до сих пор кажется, это был очень хороший выбор – что и Ельцин, и страна выбрали и утвердили Владимира Владимировича.
Е.СУРОВ: Я чувствую, что ваши голосовые связки уже на исходе.
Л.АЛЬБУРТ: Да нет, я даю уроки по телефону и могу говорить по десять часов. Но я понимаю, что мы уже поговорили и о шахматах, и о политике.
Е.СУРОВ: Давайте еще два коротких вопроса. Они так или иначе относятся к шахматам. Один из них – от читателя сайта: "Верите ли вы в инопланетян? В зеленых человечков?". А как этот вопрос относится к шахматам, я думаю, вы понимаете.
Л.АЛЬБУРТ: Нет, я не совсем понимаю. Насчет инопланетян… Жизнь где-то в другой Галактике, вполне возможно, есть. Но к нам она отношения не имеет. А в шахматах… Я не мистик, я как Ботвинник. Как для меня в политике был герой Володя Буковский, так в шахматах и вообще в мышлении для меня герой и в чем-то учитель Михаил Моисеевич Ботвинник. А он, бесспорно, не верил в зеленых человечков, и в инопланетян бы тоже не поверил.
Е.СУРОВ: И еще один вопрос. Вы ведь после своего отъезда ни разу не возвращались ни в Россию, ни в Украину, правильно я понимаю?
Л.АЛЬБУРТ: Да.
Е.СУРОВ: Если бы вам сейчас поступило, скажем, от РШФ какое-либо предложение, которое бы вас заинтересовало… Возможно ли вообще такое предложение, чтобы оно заинтересовало вас настолько, чтобы вы преодолели свою нелюбовь к дальним поездкам?
Л.АЛЬБУРТ: Вы правы, мне надоело путешествовать из-за моей профессии. Я в Советском Союзе много путешествовал. А когда оказался на Западе, играл за голландский клуб и летал через океан семь-восемь раз в году. Это для меня чисто практический вопрос. Я в последние годы снова стал играть в турнирах, играю один раз в году. Причем играю в турнире, который проводятся не в Нью-Йорке. Скажем, последние два раза он проводился в Сан-Франциско, куда надо лететь. Но мне хорошо за это платят, и я лечу. То же самое было, когда у меня был ученик в Калифорнии. Он меня приглашал в Калифорнию и хорошо за это платил. Я не уверен в цифрах, но если мне, условно говоря, заплатят за поездку в Калифорнию десять тысяч долларов за четыре дня, то я подумаю, а если заплатят пятнадцать тысяч, то я полечу. Если, конечно, человек мне приятен. Этот турнир для меня был приятен, там играли мои друзья, тот же Генна, хотя он был гостем, там были Свешников, Юсупов, Сеня Палатник, Толя Мачульский. И мне было приятно повидать своих друзей. И заодно я еще и немножко заработал.
Е.СУРОВ: То есть если говорить о России, то это возможно, вопрос лишь в деньгах?
И я с удовольствием пойду с вами в ресторан "Русский самовар", который открыли в свое время Барышников и Бродский, и в котором бывали разные великие люди со всех сторон. И Ельцин бывал, и Березовский бывал, и Греф, и кто только там не бывал! Или пойдем на Брайтон, в русский ресторан. Вот в Нью-Йорке я очень рад буду вас увидеть! И если кто-то захочет сделать что-то шахматное… Вот вы говорили про РШФ. Прекрасно! Если РШФ захочет сделать какое-то мероприятие в Нью-Йорке, я с удовольствием приму в нем участие, и деньги здесь как раз большой роли для меня играть не будут.Вот если кто-то из России находится в Нью-Йорке и хочет со мной пообщаться – в особенности шахматисты или те, кто занимается политикой, - звоните! Мой телефон есть в телефонной книге. Л.АЛЬБУРТ: Это возможно. Просто я думаю, что за те деньги, что я захочу, я не нужен, поскольку можно получить кого-то более важного, чем я. Условно говоря, может, даже самого Каспарова. Ну не Каспарова, так Корчного. А шахматиста такого уровня, как я, можно получить за сумму, в три раза меньшую. Я в этом плане не самый лучший, но по телефону поговорю с большим удовольствием. Я очень люблю общаться с людьми из России – и с шахматистами, и с нешахматистами.
Е.СУРОВ: Большое спасибо! Это был Лев Альбурт. Я не хочу ничего прогнозировать, но не исключаю, что вам поступят предложения из России не только связанные с участием в шахматных турнирах. Спасибо еще раз!
Л.АЛЬБУРТ: Пойти в администрацию? Министром иностранных дел? Боюсь, что нет. Лавров – хороший человек, оставьте Лаврова. Спасибо, Женя.