Есть еще женщины в русских селениях...
Сначала она хотела уйти вслед за ним и даже присмотрела себе место на кладбище. Но зло, отнявшее у неё ребёнка, настолько обнаглело, что Таня поняла: на земле ещё много дел.
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Цветет
Красавица, миру на диво,
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Ко всякой работе ловка.
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Платок у ней на ухо сбился,
Того гляди косы падут.
Какой-то парнек изловчился
И кверху подбросил их, шут!
Тяжелые русые косы
Упали на смуглую грудь,
Покрыли ей ноженьки босы,
Мешают крестьянке взглянуть.
Александр Блок в своем подчеркнуто маскулинном стихотворении «Скифы» пытается принизить этот сильный женский образ: «Привыкли мы, хватая под уздцы Играющих коней ретивых, Ломать коням тяжёлые крестцы, И усмирять рабынь строптивых…»
Роман Шмараков указывает[3], что в «Ахиллеиде» Стация (II,142 sq.) Ахилл рассказывает грекам о том, чему его как будущего героя учил кентаврХирон:
По будням не любит безделья.
Зато вам её не узнать,
Как сгонит улыбка веселья
С лица трудовую печать.
Такого сердечного смеха,
И песни, и пляски такой
За деньги не купишь. «Утеха!»
Твердят мужики меж собой.
В те годы и поэт Светлов был народным заседателем, одну историю про его сонное сидение на уголке судейского стола я слышал тоже от Людмилы Наумовны.
Шло дело об изнасиловании во врачебном кабинете. Было что-то темное во всем происшествии: врач будто бы для овладения пациенткой использовал какие-то наркотики.
- Вот под наркозом он меня и снасильничал, - бойко и громко пояснила разбитная бабешка, - я не почувствовала, потому и не кричала.
Заседатель Светлов поднял голову с ладоней (он дремал, о стол облокотившись) и спросил:
- Скажите, пострадавшая, вас насиловали под общим или под местным наркозом?
Заседание прервалось, и уже в тот день возобновиться не смогло, даже судья не в силах был вернуть своему лицу пристойное выражение.
И обожала, разумеется, Людмила Наумовна Одеcсy - часто летом ездила туда и множество отменных баек привозила. Мир в этих байках был наполнен грустными и добрыми людьми, отважно и беззаботно празднующими свое прозябание. "Шляпы идут всем и при всех обстоятельствах" - прочла она на вывеске зачуханной окраинной лавчонки.
Точней - как будто бы прочла. Уже давно я знал, что Людмила Наумовна поступает с реальностью, как хороший композитор с народной музыкой: она ее умело и любовно аранжирует. И возникает новый мир - веселый, красочный, великодушный и беспечный. Вот в трамвае едет молодой человек и уже трижды не внял призыву взять билет. Подошла к нему кондукторша поближе.
- Сегодня еду без билета, - объяснил ей пассажир. - Сегодня ровно тридцать один год мне исполнился.
- И молодец, - одобрила кондукторша, ничуть
не разозлившись. - Нашел-таки ты место праздновать день рождения.
Именно в Одессе отыскалась (кажется мне так) та старая еврейка, которая постепенно стала героиней множества микроскопических рассказов. Как-то в одно лето поселилась Людмила Наумовна в квартире, порекомендованной ей актрисой Раневской. Там была как раз такая хозяйка, обожавшая свою недавнюю постоялицу и с гордостью хвалившаяся новой жилице:
- Когда Фаина Раневская шла по улице, весь город делал ей апофеоз!
Тогда-то и возникла в Москве некая мифическая соседка, чьи разговоры с престарелыми подругами вдруг подозрительно часто случалось Людмиле Наyмовне услышать. Это были высокие и поучительные разговоры.
Не жалок ей нищий убогий —
Вольно ж без работы гулять!
Лежит на ней дельности строгой
И внутренней силы печать.
В ней ясно и крепко сознанье,
Что все их спасенье в труде,
И труд ей несет воздаянье:
Семейство не бьется в нужде,
Семейство не бьется в нужде.
[01:21] Гарри Бардин㪋 - Есть женщины в русских селеньях